— Я полюбил другую женщину, — говорит Виктор.
И я роняю ложку.
Звон.
А затем на пол летит и ведерко с мороженым.
Глухой стук. Дверца морозильника медленно покачивается.
— И я тебе не изменял, Маш, — Виктор сдержанно выдыхает.
Извилины в мозгу перекручиваются в пульсирующий узел.
Он решил заехать посреди рабочего дня домой за тем, чтобы сделать убийственное признание?
И я не знаю, как я сейчас должна реагировать на его слова.
Закричать?
Заплакать?
Упасть в обморок?
Перевернуть стол?
— У нас ничего не было, — Виктор смотрит на меня и взгляда не отводит. — Но я на грани, Маш.
— Что?
— Маш, — он встает и делает ко мне несколько шагов.
А я оцепенела и пошевелиться не могу.
Закрывает дверцу морозильника, поднимает ведерко с мороженым и ложку. Отставляет в сторону и приваливается к краю стола, опустив взгляд.
— Я… — он вздыхает, — я так больше не могу, Маша. Она просто не выходит из головы. Я пытался, Маша. Я оборвал все контакты, и она даже ушла с работы…
— Прошу, прекрати…
— Маша, я не думал, что все так выйдет у нас, — поднимает взгляд. — Ты мой самый родной человек, мать моих дочерей, и я люблю тебя, но это другая любовь. Понимаешь?
— Нет.
— Я уже забыл, что может быть так, — он слабо улыбается, — когда сносит крышу, когда хочется творить глупости и ночами гулять. Когда изнутри рвет, Маш.
— Я не хочу этого слушать.
Мне бы уйти, а я все еще не могу пошевелиться. Мышцы одеревенели.
— Я запутался, Маша. Я столько бабла трачу на мозгоправа, а толку никакого. Я будто одержим, — шепчет он. — И мы пришли к тому, что я должен сказать правду.
Я медленно моргаю и пытаюсь сделать вздох, но грудь сперло.
— И я не хочу терять семью, Маш.
Нервный и истеричный смешок. Он вылетает каким-то ледяным плевком из глотки, и я кашляю. Прижимаю ладонь к губам:
— Ты головой ударился?
— Вероятно. Я реально будто схожу с ума, Маша.
— А легче тебе стало? — едва слышно спрашиваю я.
— Да.
Я плетусь мимо Виктора и медленно опускаюсь на стул. Открываю ведерко мороженого с тихим щелчком. Тянусь к ложке, которую Виктор забирает и кидает в раковину.
Выдвигает ящик, и через секунду протягивает чистую ложку, ребро которой вспыхивает в солнечном свете.
И это забота на автомате. Это как вытереть сопливый нос ребенку, который чихнул, платком.
Поднимаю взгляд на Виктора, который стоит рядом с протянутой ложкой, и медленно вытягиваю ее из его пальцев.
Любит другую?
Это как вообще?
Разве такое возможно?
После двадцати лет брака, который был заключен по любви?
Да, мы уже не восторженные восемнадцатилетки.
У нас за плечами множество неудачных попыток зачать детей, эко, одиннадцатилетние девочки-тройняшки, падения до макарошек с луком и взлеты до дорогущего отдыха в отдельных виллах на Мальдивах.
Мы шли плечом к плечу, перли, рвали жилы, а сейчас…
Я люблю другую?
Даже не признание в измене.
Нет.
Я получила признание в любви к другой женщине, которая не телом овладела, а его мыслями и душой.
— Я тебе не верю, — погружаю ложку в ванильное мороженое.
— Маш, давай поговорим, как взрослые люди, — голос у Виктора тихий, — нам сейчас это нужно. Мне нужно.
— А мне нет, — отправляю в рот ложку мороженого.
Зубы ломит, и боль проникает в челюсть.
Двадцать лет брака.
Путь от съемной комнаты у старой бабульки до большого коттеджа в элитном районе.
Путь от бессонных ночей с подработками до крепкого бизнеса.
Путь от пустых кошельков до внушительных счетов в банке.
Путь от бесплодия до трех дочерей.
Путь от громкой и решительной надежды до молчаливого и безвольного отчаяния.
Я хочу умереть.
— Маша…
— Чего ты от меня хочешь? — смотрю перед собой. — Чтобы я тебя излечила от твоей новой любви?
Молчит, и я опять смотрю на него.
— Другие мужики эскортниц натягивают, а ты у нас… Какой-то странный.
Это все, что я могу сказать.
Что толку кричать и верещать, что он козел и мерзавец. И не смысла швыряться в него мороженым.
Он любит другую, а я…
Кто я? Жена, которая перестала быть для мужа женщиной. Я привычка, от которой сердце не рвется из груди, и не занимает мысли ночами.
В моем кармане вибрирует телефон.
На экране моська Нади, которая вызывает меня по видео-звонку. Люблю эту фотографию. Улыбка до ушей, волосы растрепанные, а на щеке божья коровка.
— Привет, — принимаю вызов.
— Мама! Мам! Привет!
Мои девочки перебивают друг друга, машут руками, пытаются все поместиться в кадр.
— Тут так круто, мам! Смотри! — Лиза выхватывает у Нади под ее крик телефон и показывает огромный бассейн, а затем наводит камеру на пальмы. — Смотри какая красота!
— Дай! — взвизгивает Даша и заглядывает в камеру. — А бабушка уже с коктейлем. Смотри!
— Да я такая, — говорит в камеру моя свекровь Валентина и плавно пританцовывает у шезлонга в прозрачном парео. — Бессовестная.
Девочки смеются, и опять все втроем заглядывают в кадр:
— Надо еще папе позвонить.
— А он тут, — с трудом улыбаюсь.
—Да?! Прогуливает работу?
Передаю телефон Виктору и возвращаюсь к мороженому.
— Пап! Па! Смотри!
— Витя, ты чего не на работе? — спрашивает Валентина. — У тебя же сегодня вроде встреча с инвесторами? Нет?
Точно. Сегодня же девятнадцатое. Как странно работает наш мозг после плохих новостей. Теряется в датах, времени и пространстве, и обрубает все мыслительные процессы.
— Я перенес встречу, — глухо отвечает Виктор.
Визг, плеск воды и хохот.
— Надя, ты тоже прыгай в воду, давай! — смеется Валентина. — Прям с разбега! Бомбочкой!
Опять визги и смех, а я откладываю ложку и накрываю лицо рукой.
— Пап, видел?
— Видел, — Виктор отвечает с наигранной веселостью.
— Ба! — кричит Лиза. — Теперь ты! Я сниму и тебя!
— А у меня коктейль, — кокетливо отвечает Валентина. — Мне нельзя. Давай мне телефон и сама прыгай. Давай покажи, как надо прыгать. Ага, все держу.
По одну сторону — шок и растерянность, по другое — восторг и веселье.
— Все, Вить, отключаюсь, — говорит Валентина. — Вечером еще раз звякнем. У нас все хорошо.
А у нас — нет.
— Маш, пока! — повышает голос Валентина. — И я жду от тебя заказов, что тебе привезти! И ответ “мне ничего не надо” не принимается. Сама не скажешь, так я на свой старушечий вкус накуплю всякой фигни!
Виктор сбрасывает звонок, откладывает телефон и медленно выдыхает.
— Ты поэтому их отправил на две недели на отдых? — шепчу я. — Чтобы не мешались?
— Я не знаю, чего ты ждешь, — закрываю ведерко мороженого, — кроме развода, дележки имущества…
И самой противно от своих же слов.
Меня не должна была коснуться такая ситуация. Это какой-то бред.
И как-то у меня все происходит нетипично.
Мужики обычно тянут баб в койку, а потом уже жена случайно с этим сталкивается. Приходит раньше с работы или узнает все через переписку.
А у меня муж физически не изменял, но влюбился.
И, похоже, влюбился, как подросток, у которого мозги текут от гормонов.
— Или ты залупишься сейчас и устроишь мне увлекательный вираж с разводом, судами, скандалами? — разворачиваюсь к молчаливому Виктору.
Ножки стула неприятно скрипят о белый кафель.
— Нет, — качает головой. — Маш, я понимаю… Слышать такое… Мне самому тошно. Я не вижу выхода.
— Если это великая любовь, то надо лететь к своей любимой птичке, — смеюсь я. — Нет? Или как? Вить. У тебя сердечко рвется из груди, спать ночами не можем, к жене остыл и видишь в ней… то ли мамку, то ли сестру…
Перевожу дыхание и рявкаю:
— Что ты смотришь на меня так?! Это развод! Виктор! Не хочет он терять семью! Или я должна дать тебе разрешение пойти налево с твоей любимкой?
— Я этого не говорил.
— Да вот только я тебя не понимаю, — сжимаю ложку. — Очень, конечно, благородно, что ты у меня такой совестливый не затащил свою любовь в койку! Мне от этого легче должно стать? Чего ты от меня ждешь?!
Встаю, резко отодвигая стул.
— Двадцать лет, Виктор! Я с тобой двадцать лет! — откидываю ложку. — А у тебя новая любовь нарисовалась? У нас трое дочерей!
— Я в курсе, — сводит брови вместе до глубокой морщинки на переносице.
Я кидаюсь к окну, как загнанный зверь, прижимаю ладонь ко рту и дышу через нос. Медленно и судорожно.
А затем разворачиваюсь к Виктору:
— Кто она?
Да, я хочу знать, кто моего мужа так очаровал, что он вошел в фазу второй дикой молодости, которой наплевать на детей, жену, двадцать лет брака.
Какая-нибудь малолетка? Красивая, юная, с гладкой кожей и без лишнего грамма жира?
— Что ты молчишь? Ты же хотел серьезного разговора по-взрослому!
— Я не думаю, что это тебе как-то поможет сейчас.
— Говори, — цежу я сквозь зубы, — я ее, похоже, знаю, раз ты сейчас хвост прижал.
— Махатова Лариса, заведующая отделом логистики, — Виктор смотрит на меня исподлобья.
— Ты, мать твою, издеваешься…
Нет. Это не юная красотка-практикантка. Не молодая хищница-секретарша.
И да, Ларису я знаю. Не близко, но мы пересекались с ней на нескольких корпоративах. И да, она недавно ушла, и Виктор искал ей замену.
Я думала, что он был расстроен ее увольнением, потому что она хороший спец, а на деле оказалось, что он влюбился в нее.
Женщина она одинокая. Тридцать пять лет. Красивая и ухоженная. Очень приятная в общении, тактичная и сдержанная. И, наверное, умная, раз стала заведующей целого отдела, который занимается логистикой.
Но и я ведь не дура.
И не уродина, чтобы у Виктора была отмазка, что я себя запустила и поэтому его внимание переключилось на “богиню”.
— Маш, мне жаль.
— И это ты будешь говорить нашим дочерям, что разлюбил их маму, — глухо рычу я.
А затем я срываюсь на крик. Просто кричу на Виктора, который медленно сглатывает, принимая все мое отчаяние и ярость.
— Двадцать лет! И вот так ты решил мне отплатить?!
Я кидаюсь на него, толкаю в грудь, и слезы застилают глаза мутной пеленой.
— Влюбился?!
— Маш…
— У нас три дочери! Нам под сорок! Тут не влюбляться надо! — бью его в грудь! — Мерзавец!
Я отталкиваю его и бросаюсь прочь из кухни.
— Маша! — он следует за мной твердым шагом. — Ты куда?!
— Пошел к черту!
Лучшие годы потратила на него! Какая банальность и какая правда в этих словах! И я не могу описать то, что чувствую сейчас. Меня просто рвет на части. На кровавые ошметки.
Виктор полюбил другую.
— Прекрати, — он хватает меня за руку в прихожей и рывком разворачивает к себе, чтобы потом прижать к стене. — Возьми себя в руки.
— Ты возьми себя в руки! — кричу ему в лицо, и слюна брызжет на его мрачное и бледное лицо. — Хотя уже поздно! Самое время валить к своей прошмандовке! Либо ты уйдешь, либо я! Видеть тебя не хочу!
— Я тебе не изменял!
— Да лучше бы изменял! Лучше бы у тебя была тупая молодая содержанка для хорошего настроения!
— Не в моем характере!
Под мои крики тащит в гостиную, игнорируя мои неловкие и слабые удары.
— Маша! — кидает меня на диван. — Я тебе из дома не выпущу в таком состоянии! Ты взрослая женщина! Успокойся!
— Заткнись! — взвизгиваю я. — Взрослая женщина?! Да! Невероятно взрослая! Под сорокет! Решил оставить меня с тремя дочерьми, а сам навстречу новой любви?! К свободной женщине!
— Я так не могу жить! — повышает голос. — Понимаешь?! Я хотел переболеть! Но у меня не выходит, Маша! Меня переклинило!
И смотрит на меня так, будто ждет, что я взмахну волшебной палочкой и исцелю его от наваждения. Или как минимум с пониманием улыбнусь ему. Или дам зеленый свет на любовь на стороне.
Он этого ждет?
— Это развод, Виктор, — шепчу я. — И люби кого хочешь.
— Мы должны сейчас оставить эмоции в стороне.
В груди дыра. Черная, бездонная дыра, которая засасывает меня в дикое отчаяние.
— И я не отказываюсь от дочерей, Маш.
— Ты отказываешься от меня, — шепчу я, вглядываясь в его темные глаза. — Нет. Ты уже отказался. Я столько прошла с тобой, столько пережила… А ты…
— Сердцу не прикажешь, Маш, — садится на подлокотник кресла и закрывает глаза. — К этому разговору я шел полгода.
Очень вкусно: заварной торт «Карпатка». Влюбилась в этот торт с первого кусочка