Есть мнение, что тяжёлое штурмовое орудие СУ-152 наводило ужас на немецких танкистов, или, как минимум, с успехом использовалось для борьбы с германским «зверинцем» в составе «Тигров», «Пантер» и «Элефантов». Это мнение железно обосновано прозвищем орудия — «Зверобой» (в военное время не употребительным), но всё чаще подвергается критике. Ибо, в самом деле: 152-мм пушка-гаубица с типичной для крупнокалиберных орудий скорострельностью не выше двух выстрелов в минуту, ограниченными углами наведения и весьма умеренной точностью — не лучший выбор для противотанковой борьбы. С другой же стороны, лобовая броня самоходки при толщине 75-мм и наклоне 30 градусов не могла представлять проблемы для немецких пушек, пробивная способность подкалиберных снарядов которых составляла 160-240 мм по нормали.
…Но другой стороной в данном случае являются не пушки, а немцы, в наставлениях танкистам уподоблявшие самоходку легендарному Зигфриду, вообще-то неуязвимому наглухо, однако, — надо же подходить к делу творчески, — если изловчиться в корму, то и Зигфриду капут. То есть, или у немцев имелись свои, национальные представления о пробивной способности немецких же снарядов, или всё сложнее.
На самом деле — сложнее. Сравнение ТТХ боевых машин разных классов без учёта тактики их применения, разумеется, даёт результаты абсурдные или, как минимум, бессмысленные. Нужно учитывать нюансы. Для начала, тот, что СУ-152 являлась штурмовым орудием. «Танком без башни», как выражался Гудариан, глубоко в танках понимавший. Почему «без башни»? Потому что, штурмовому орудию башня не нужна. В отличие от танка, ищущего цели и вынужденного быстро переносить огонь с одного борта на другой, вперёд, назад — смотря потому, где покажется противник, — штурмовое орудие ползёт за пехотой и танками и открывает огонь по уже разведанным, но трудноуязвимым целям.
Конкретно СУ-152 создавалась для борьбы с ДОТами, которые по мере обнаружения атакующими войсками могла подавлять с максимальной дистанции. Максимальной, в смысле соответствующей дистанции прямой видимости, в случае ДОТов, обычно, небольшой. Но так-то эффект действия гаубичных снарядов не зависел от расстояния, стрельба же прямой наводкой была возможна и на 4 километра.
Зато, пробивная сила бронебойных снарядов от расстояния зависела очень сильно. Подкалиберные, к тому же, имели большое рассеяние, что также ограничивало дальность прицельной стрельбы. Из этого нюанса и проистекал «Зигфрид». СУ-152 имела превосходство в дистанции эффективного огня. С полутора километров немецкая болванка могла пробить разве что маску пушки и вывести из строя орудие самоходки. После же попадания шестидюймового снаряда шансы ожить через некоторое время имел только 70-тонный «Фердинанд», у которого дело ограничивалось оглушением экипажа. «Пантеры» и «Тигры» получали серьёзные повреждения конструкции, а средние танки, которых у немцев в 43-44 годах ещё было большинство, могли быть подбиты и без прямого попадания — близким разрывом.
…То есть, играя по своим правилам, «Зверобой» был страшен врагу, однако… это же ни о чём само по себе. По своим-то правилам каждый будет страшен. И тут уже следует учитывать второй нюанс. Правила, по которым «Зверобой» был страшен, так уж совпало, являлись, как раз, немецкими. В ближнем бою все преимущества, конечно, были бы на стороне «Тигра», да и бюджетный Т-IV из поединка с самоходным орудием вышел бы победителем. Но именно ближнего боя немцы старались избежать.
Применённые в битве на Курской дуге германские тяжелые танки обладали толстой бронёй, но в этой области всё было очень не просто. Ибо плохое качество советских бронебойных снарядов на протяжении всей войны немцы умело компенсировали ещё худшим качеством своих броневых плит. И если формально «Тигр» имел круговую защиту от 76-мм снарядов «тридцатьчетвёрок» со всех дистанций, то на практике результаты попаданий были непредсказуемы. А вот что предсказуемо было, — это превосходство немецких орудий. Если советские танки могли вести бой на дистанции не более 500 метров, то германские на втрое большей. Соответственно, если Т-34 вынуждены были устраивать засады или же изощрённо маневрировать, чтобы сблизиться с противником, то немцы предпочитали занять позицию с хорошим обзором и аккуратно отстреливать противника на подступах.
Ну, вот, СУ-152 рвала этот шаблон. Засев так, чтобы издали замечать врага, «Пантера» сама оказывалась видна издали. А «Зверобой» её издали, — с безопасной для себя дистанции — накрывал. Самоходка тяжело ворочалась на пределе видимости, время от времени скрывалась в туче поднятой дульным тормозом пыли, не пробивалась, и никакого желания сократить дистанцию не выказывала. Её все устраивало. Что означало преимущество Су-152 даже не в дальности эффективного огня, а в дальности ведения боя.
И вероятностью того, что немецкий танк в свою очередь, обнаружив, что ситуация не к его выгоде, пойдёт на сближение, кстати, вполне можно было пренебречь. В середине и конце войны немцы действовали предельно осторожно, с соблюдением всех мыслимых правил техники безопасности. Скорее, можно было ожидать, что экипаж, увидев султан 152-мм снаряда и решив, что не успеет увести машину, пока русские перезаряжают, покинет танк. И вообще, поле боя — пешком. Это было логично. Гаубица не станет преследовать огнём людей, которых с такой дистанции толком и не видно.
Или же начиналась длительная, с большим расходом боекомплекта перестрелка, при которой «Тигр» прятался в складках рельефа, время от времени высовываясь, в надежде отстрелить «Зигфриду» что-нибудь важное. А СУ-152, не успевая разворачиваться и наводить орудие, со своей стороны, пыталась достать противника в укрытии — навесом.
