— А вы что не позвонили? Я ведь если бы не спала, подумала, что воры… Всякое могло произойти.
— Пфф… Воры. Какая-то ты чересчур пугливая, Яночка. Почему я должна звонить? Я пришла проверить, всё ли у вас здесь нормально, чем питаетесь. Зачем я бы звонила, если у меня ключи есть?
Яне стало неприятно от мысли, что свекровь вот так приходит и проверяет квартиру, копается в их личных вещах. Она потёрла переносицу и зевнула.
— Так было бы правильно. Мы ведь не уехали никуда. Повторюсь: я могла подумать, что воры забираются. Если бы стукнула вас чем-то, неужели это было бы хорошо?
— Заладила тут со своими ворами! Ключом дверь открывают воры, да? Ты слишком впечатлительная стала, Яночка. Это нехорошо. Не поддавайся модным движениям, твердящим, что во время беременности гормоны играют и прочая чепуха. Ничего такого и в помине не бывает. Это лентяйки придумали. Кроме того, ты должна была на работе сейчас находиться, как и сыночек мой. Паша, значит, работает, а ты прохлаждаешься?
— Я неважно чувствовала себя с вечера, поэтому начальница разрешила мне не выходить на работу. К тому же, она уже начала готовить документы, оформлять меня в декретный отпуск. Пора ведь. Мне тяжело уже с животом таким ходить.
— Да что ты знаешь о тяжести? – фыркнула недовольно Юлия Андреевна и сморщилась. – Я на девятом месяце на заводе пахала и не жаловалась. Прямо с работы меня в роддом отвезли. И живот поболее твоего был. Потому что Пашенька у меня богатырём родился, а у тебя мелочь какая-то, так что грех жаловаться.
С каждым новым словом свекрови, у Яны появлялось отторжение к той, оно становилось крепче и крепче. Почему женщина называла свою внучку мелочью, было непонятно. Относилась с пренебрежением, хотя Яна точно знала, как любила своего сына Юлия Андреевна. Она ему сопельки до старших классов подтирала. Павел рассказывал, как порой ему было стыдно перед одноклассниками. Конечно, все называли его маменькиным сыночком, никто не хотел с ним дружить и постоянно обсмеивали его. Чтобы куда-то сходить с друзьями, ему приходилось иногда сбегать от уроков. Но и друзья у него были такие же, как он сам, сейчас таких модно называть отщепенцами. Мать отчитывала, конечно, наказывала, но наказание всегда было мягким. Уж слишком сильно она любила сына. Мужа у Юлии Андреевны не было. От кого она родила Павла, оставалось большим вопросом. О своём отце мужчина ничего не знал. В свидетельстве о рождения в графе «отец» у него стоял прочерк. Мать никогда не заикалась даже, а на вопросы сына отвечала, что просто она захотела ребёнка, обожглась на отношениях, потому родила сына без отца. Возможно, она пошла на искусственное оплодотворение? Никто не знал. А на вопросы женщина всё равно не отвечала. Если любила сына, то почему теперь заранее негативно относилась к внучке? Это ведь тоже её кровинушка.
Яна постаралась скрыть обиду. Ну кому сделает лучше, если будет дуть губки? Точно никому. Волноваться ей нельзя. Она всегда старалась абстрагироваться от излишнего негатива.
— А про какой ты декрет говоришь? – продолжила напирать свекровь.
— Как какой? Обычный… На тридцатой неделе ведь уходят. Я уже обо всём с начальницей договорилась. Буду до трёх лет с доченькой, а потом уже решим, как быть. Мы с Пашей решили, что…
Договорить Яна не успела под испепеляющим взглядом свекрови.
— Что это вы с Пашей решили? Ты даже не думай! Ни о каком декрете не может идти и речи! В декрет Пашенька пойдёт, а ты ищи работу получше, чтобы денег больше платили. Сейчас получаешь сущие копейки, на такие семью не вытянешь. В нашей семье всегда бабы пашут. Так было заведено. Почему это должен работать мой сын? Он отец, будет с дитём дома сидеть. Я ему помогу, конечно же.
Яна потеряла дар речи. Глядя на свекровь, она даже не понимала – смеяться или плакать. Претензий женщины Яна совсем не понимала. Павел вырос, в конце концов, выпорхнул из-под материнского крыла. И теперь он сам может принимать решения. Они уже всё обсудили с мужем и решили, как будут жить дальше. Яна планировала брать небольшую подработку на дом. И начальница была совсем не против. Деньги лишними не бывают. А там, может быть, получится какое-то своё дело раскрутить? Яна прекрасно готовила различную выпечку. Какие у неё пироги получались!.. Знакомые частенько заказывали у неё тортики на дни рождения, поэтому можно было начать развиваться в этом направлении. Хоть и понятно, что конкуренция там высокая, а всё равно без дохода не останешься. Паше, между прочим, обещали повышение на работе. И он изо всех сил сейчас старался, чтобы не проплыло мимо него. Порой приходилось задерживаться, однако мужчина точно решил, что любой ценой получит новую должность вместе с повышением оклада и поквартальными премиями.
— Юлия Андреевна, а вы не думали, что это уже не ваше дело? Вы меня простите, но я лезть в свою семью не позволю. И указывать нам с мужем, как правильно жить, — заявила Яна твёрдым тоном.
Сюсюкаться со свекровью, опасаясь её обидеть невзначай, Яна не собиралась. Если даже женщина решит её во враги записать – пусть так, но важно отстоять свою точку зрения.
— Свою семью? Ты много знаешь о семье? Как ты смеешь вообще говорить со мной в таком тоне? Живёте на всём готовеньком. Между прочим, не забывай, что холодильник и стиральную машину – это я вам купила! Будешь возмущаться, я заберу, узнаешь почём пуд соли, когда ручками стирать придётся.
— Забирайте. Мне не жалко. Мы купим новые. Вы ведь их с рук покупали, подарок нам на свадьбу сделали. Мы не возмущались, как говорится, дареному коню в зубы не смотрят, но мы купим новые. Обидеть я вас не хотела, но в свою семью лезть не позволю.
— Своя семья у тебя была, пока ты замуж не вышла! Паша – мой сын! И я не собираюсь отдавать его какой-то выскoчкe, так и знай! Я поговорю с сыном, и твои мечты быстро развеются! Ишь чего удумала. Хорошо пристроилась. Мой сын, значит, должен пахать без продыху, пока ты дома прохлаждаться будешь? Нет и ещё раз нет! Я не для того растила Пашу и вкладывала всю себя без остатка в его воспитание! Мой сын достоин большего. И он поймёт это. А если не согласишься на наши условия, то будешь ребёнка одна растить.
Яна только закатила глаза.
Даже сил, чтобы возмутиться не было.
Да и смысл тратить их на это? Возмущения Юлию Андреевну совсем не интересовали. Она уже всё для себя решила и планировала придерживаться своего мнения. Ей не было дела до того, что думают другие. И с мнением сына она никогда не хотела считаться. Да, она заботилась о Павле, но порой парень сам не знал, куда ему бежать от такой заботы. Он не мог заниматься мужскими увлечениями, потому что матери это совсем не нравилось. Как-то она даже обмолвилась, что мечтала о дочери, но раз родился сын, так тому и быть. Женщина не отпускала сына на рыбалку, не позволяла ходить в качалку и на боевые искусства, хоть его очень привлекало всё это. Она сделала так, чтобы сын не пошёл в армию. Уж сколько пришлось заплатить взятку, оставалось вопросом, но когда Павел пришёл в военкомат, ему заявили, что не проходит по здоровью, и выдали военный билет с соответствующей пометкой. А он хотел хотя бы службу пройти. И только сейчас, когда начал жить отдельно от матери, мужчина понял, что такое жизнь. Он купил абонемент в тренажёрный зал и начал приводить тело в форму, о которой всегда мечтал. Яна не жаловалась, хоть порой они с мужем практически не проводили время вместе из-за его занятости. Она прекрасно понимала, что всю жизнь ему не хватало этого. И поддерживала его увлечения. Напиваться с друзьями в баре Павла никогда не тянуло. Все его увлечения были направлены на развитие тела и духа.
Громко хлопнув входной дверью, свекровь покинула квартиру Яны. Женщина понимала, что Юлия Андреевна начнёт звонить сыну. Она воспитала Павла так, что он боялся обидеть мать. До сих пор скрывал от неё, что ходит в тренажёрный зал, но рано или поздно ему пришлось бы повзрослеть. Либо сейчас он скажет своё твёрдое слово, либо останется около юбки матери и продолжит выполнять все её прихоти. Вот только Яна в этом участия принимать не планировала. Она решила для себя, что если муж займёт сторону матери, то придётся растить ребёнка одной. Терпеть рядом с собой маменькиного сыночка, Яна не хотела.
Вернувшись домой, Павел долго бормотал что-то о работе, но по его состоянию видно было, что разговор с матерью состоялся. Яна боялась больше всего на свете, что ей действительно придётся развестись с мужем. Она любила его, жалела, что свекровь настолько опекала сына, что не давала ему нормальной жизни. Он даже матом никогда не ругался, был очень интеллигентным, обходительным. Но ведь не всю жизнь оставаться под крылом матери?
— Паш, скажи честно, с мамой разговаривал?
Павел поднял виноватый взгляд на жену и кивнул. Видно было, что ему тяжело начать разговор, потому что он любил жену и не хотел потерять её, но и мать продолжал бояться. Привычка – страшная сила.
— Она мне звонила, сказала, что вы поссорились, и поставила определённые условия.
— Ну а ты что ответил? Согласился на её условия? – это больше всего волновало Яну.
— Я сказал, что это не телефонный разговор, и мы обязательно поговорим обо всём на выходных. Я не знаю, как поступить правильно. Мне не хочется обижать её. Это ведь мама. Она всегда старается для меня, всё делает.
Яна не собиралась решать за мужа. Ставить ему условия тоже не планировала. Она не хотела как-то повлиять на принятое им решение. Могла бы сразу сообщить, что разведётся, если он согласится с предложением Юлии Андреевны, но не стала этого делать. Он должен принять решение сам, без давления извне. А уж каким оно будет – это только его дело. Яна была готова к любому повороту. Хоть и тяжело было на сердце.
В выходные Павел предложил Яне поехать вместе с ним к его матери и поговорить с той.
— Ты прости, конечно, но мне уже одного разговора с ней хватило. Ещё один такой же вряд ли положительно скажется на моём состоянии. А ещё у меня сегодня спина ужасно болит. Я лучше дома останусь, а ты сам поезжай, поговори.
— Если хочешь что-то сказать, можешь сделать это сейчас, — неуверенно предложил Павел.
— Нет, ничего. Ты взрослый человек. В первую очередь человек, а не марионетка. Только тебе принимать решения. Я не хочу как-то влиять на них.
Павел уехал, а Яна чувствовала, с каким трепетом бьётся её сердце от страха, что он всё-таки примет неправильное решение. Однако это будет только его выбор.
Через несколько часов муж позвонил Яне, сообщил, что ему нужно проветрить мысли и немного размяться, поэтому он прогуляется, зайдёт в зал, а потом вернётся домой. Женщина поняла, что разговор мужа с мамой сложился напряжённый. Вот только не спрашивала, к чему они в итоге пришли. Павел сам расскажет, когда придёт. Но рассказал не он. Свекровь примчалась с грузчиками и потребовала отдать ей холодильник и стиральную машину.
— Я не знаю, что ты сделала с моим сыном. Пашеньки больше нет. Появился какой-то подкаблучник! – кричала Юлия Андреевна. – Пусть это останется на твоей совести. Хорошо тебе будет житься с таким? Но если выпрешь его из хатки, я уже не приму. Раз за тебя заступается, так тому и быть.
Яна не переживала из-за истерики свекрови, и с бытовой техникой рассталась очень легко. Она радовалась, что муж всё-таки выбрал свою семью.
Когда Павел вернулся, Яна обняла мужа и сказала, что у них всё обязательно будет хорошо, и они вместе справятся со всеми невзгодами.
— Твоё отношение к происходящему заставило меня действовать. До меня дошло осознание, что я человек, личность, и у меня может быть своё мнение. Маме это, конечно, не понравилось, но что поделать? Я не буду ведь до конца жизни выполнять все её прихоти. Я сказал, что вырос, что благодарен ей за всё и хочу оставаться её сыном, поддерживать её, но принимать решения за меня и нашу семью, она больше не сможет. Ей не понравился мой ответ.
— Я уже поняла, — посмеялась Яна. – Она забрала холодильник с машинкой… Поэтому я подумала, что нам срочно следует посетить магазин и купить новые. Родители кое-что перевели, а ещё у нас ведь были накопления, так что по бюджету это сильно не ударит.
Супруги поехали вместе в магазин бытовой техники. Юлия Андреевна всё, что забрала из квартиры снохи, вывезла на мусорку. Демонстративно показала, что лучше так, чем что-то оставит им. Ей предстояло пройти через осознание, что сын вырос, но обида была сильнее всего остального. Юлия Андреевна считала, что либо она продолжит решать за сына, либо такой сын ей не нужен вовсе.
