— Кать, помнишь ты говорила, что хочешь взять ребенка из детского дома?
— Хотела. Но ты же запретил поднимать эту тему.
— Я передумал, — сообщил Пётр. — Мы можем удочерить девочку.
— Ты же о сыне всегда мечтал.
— Теперь все изменилось.
Мужчина подошел к жене, глаза его сияли, как если бы он собирался сообщить о сюрпризе, радость распирала его изнутри, — У меня племянница, которая сиротой росла, помнишь? Аська. Она потом еще рано выскочила замуж и пропала. Тут родственники сообщили что она дочку свою, отдала в детдом.
Аська.
Катя услышала знакомое имя и покачала головой. Не может быть, та самая, которую она хотела удочерить когда-то, Ася. Эта маленькая девочка-сирота уже выросла и сама стала матерью, ну и дела, столько лет прошло…
— Я тут подумал и решил, что мы можем забрать ее на воспитание. Ну а что? Все таки в ней не чужая кровь, моя немножко.
Катя посмотрела на супруга.
Казалось бы, они всё обговорили и пришли к мнению, что остаток жизни проживут вдвоем, без детей.
Ситуация безнадежная, у Кати по женской части одна труба, и та вся в спайках, а у Петра тоже всё грустно. Процедуру Эко делали, три раза, не прижилось, опустили руки, смирились. Да и возраст уже, Петру сорок пять, а ей сорок три стукнуло, не за горами климакс.
— Мне нужно подумать.
— А что думать то? Таких детей разбирают сразу же. Малыху же не алкоголичка родила, а молодая здоровая детдомовка, попавшая в трудную жизненную ситуацию.
Катя отнеслась к идее мужа без особого энтузиазма, но когда увидела как у мужа горят глаза, смирилась.
— Ладно уж. Но сначала посмотреть надо, — неуверенно произнесла она.
К ночи сон к ней не шёл. С удивлением обнаружила она, что не может больше ни о чем думать, кроме как о возможности стать матерью, пусть и таким способом.
Мысль о том, чтобы усыновить ребенка, жила в Кате давно, однако Петр плохо реагировал на разговоры о чужих детях, он всё надеялся на чудо и иметь своих.
А теперь, когда Катя смирилась с бездетной жизнью, он привез ее в детский дом.
Девочка оказалась симпатичной, с большими голубыми глазами и ямочками на щеках, ее звали Вероникой, она нахмурилась увидев Катю, а когда та подошла, оттолкнула и даже шлёпнула по руке:
— Уходи, у меня мама есть! Она заберёт меня! Я её жду!
— Кать, ну она же ребенок, — шепнул муж. Он протянул руку девочке и та на удивление, подошла к Петру.
…Петр сам бегал решая вопросы удочерения, давно Катя не видела его таким оживленным. Наконец, когда вся бумажная волокита осталась позади, Веронику привезли в семью.
— У меня мама есть и она скоро приедет за мной, — напоминала девочка.
Катя поставила перед ней тарелку с ужином.
— Не хочу, не буду есть, хочу мороженое! — капризно выдал ребенок.
— Как хочешь, — пожала плечами Катя. — Ты можешь не ужинать и лечь спать голодной.
Петр внимательно наблюдал за женой и вмешивался:
— Катюш, ты обиделась? Да перестань, она же маленькая. Ты совсем не умеешь с детьми ладить? Вероничка, а ну взяла ложку и съела все. Не то маленькой останешься, не вырастешь.
Катя убежала из кухни, не желая слушать нотаций мужа. Для нее появление маленькой Вероники в семье — большой стресс, ей тоже нелегко, вот только Пётр не понимает ее душевной боли.
…Потекли будни, в которых большую часть своего свободного времени Катя стала уделять девочке. Читали книжки, гуляли, общались. Временами Вероника забывалась и начинала хорошо относиться к приемной матери, улыбалась ей, даже обнимала иногда.
Деньги стали пропадать из карманов и из шкафа почти сразу же, Катерина чувствовала неладное и убрала с видного места свою шкатулку с золотыми украшениями, убрала все важные документы в шкаф, запирающийся под ключ и с опаской стала относиться к приёмной дочери.
Временами девочка капризничала и огрызалась на Катю.
Пётр защищал воспитанницу, выгораживая её перед супругой, что сослужило плохую службу: девочка почувствовала безнаказанность и начала портить всё в доме.
Кто сломал статуэтку в комнате Кати, кто изрисовал обои на всех стенах? Кто выломал выдвижные полки в дорогом встроенном шкафу-купе, кто заляпал в гостиной шторы?
— Это же ребёнок, ты чего? — защищал племянницу Пётр, муж Кати. — Были бы у нас свои родные, так же пакостили бы. Будь терпимее, прошу, как освоится, прекратит безобразничать.
Спустя год лучше не стало, Вероника росла неласковой, смотрела на Катю как на чужую. Она оказалась манипуляторшей, старалась довести Катю до нервного срыва, тайком, исподтишка, жаловалась потом Петру и бабушке, последняя не могла ничего сделать Кате, зато высказывалась сыну, что в конце-концов привело к охлаждению чувств в семье.
«Дорогая, я записал тебя к платному психологу и оплачу сеансы, сходи.
Всё дело в тебе, а не в ребенке. Девочка как девочка, ведёт себя так в силу возраста. Думаешь в других семьях по-другому и ангелочки растут?»
Не о такой семье мечтала Катя. У нее нервный срыв и виной тому Вероника, которую так хочется выкинуть из дома.
А тут месяц назад произошло нечто из ряда вон выходящее: Катя с Вероникой прогуливались по набережной и вдруг девочка сорвалась и побежала, пристала к женщине:
— Мама, мамочка! — взволнованно кричала она. Катя подошла ближе и в беременной молодой женщине узнала Асю.
Ася очень покраснела и ни слова не сказав дочери, пошла прочь.
Вероника расплакалась навзрыд, Катя видела как Ася замешкалась, но все же ушла. Она села в машину, припаркованную недалеко от набережной, за рулем был немолодой мужчина.
— Не могу больше, — решила Катя, разглядывая вещи, перевернутые в её шкафу.
Вчера только она заботливо сложила всё по полочкам, потратив почти час жизни, а сегодня снова всё вверх дном, словно кто-то рыскал тут. — Ухожу. Пусть сам воспитывает свою родственницу.
Она начала складывать свои вещи в чемодан, затем села на кровать, обессиленно обхватив голову.
Как жить? С чего начать? Куда идти? — сменяли в голове друг друга мысли. Непросто перечеркнуть всё.
Когда она шла к двери быстрым шагом, стараясь успеть убраться из квартиры до прихода Петра с работы, ее окликнула Вероника:
— Катя.
Женщина не повернула головы в её сторону, хотя по коже мурашки пошли. Чёрт, привыкла немного. Пока совсем не втянулась, надо уйти, бежать от девчонки и мужа, с которым нет больше взаимопонимания.
— Тёть Катя! — схватила ее за руку приёмная дочь. — Мне помощь твоя нужна. Я знаю, ты поможешь.
Ася вышла из палаты, еле передвигая ноги и подошла к ним в фойе. Вероника крепко прижалась к ней, зарыв своё лицо в складках халата, скрывающем огромный живот женщины.
Катя помнила Асю. Точнее сказать, не забывала.
В голове Кати всплыли воспоминания, как она еще молода, только вышла замуж за Петра. Ей двадцать два… А Ася — девочка которую она увидела на своей свадьбе.
Двоюродная тётка Петра, женщина из деревни, взяла опеку над Асей, но через год выгнала, оттого что ее муж стал попрекать сиротой, обозвав нахлебницей.
Вроде бы сделали доброе дело, забрали девочку из детдома, но нанесли ей душевную травму.
Катя тогда предложила Петру взять Аську к себе.
— А что, вырастим. Она хорошенькая, станет мне как сестрёнка.
Пётр покрутил головой: с ума сошла, не шути так, своих детей родим.
Рано мол, еще думать о детях, для себя надо пожить. Но сердечность жены всё же оценил.
…Вот так судьба пошутила, спустя много лет, Катя таки взяла девочку из приюта, но не Асю, а ее дочку.
— Не смотрите на меня так, тётя Катя, — проговорила Ася. — Думаете, я Вероничку бросила и опять рожать? Нет. Это, — показала она на свой живот, — не мой ребёнок. Я — суррогатная мать.
Ася усмехнулась:
— Думала, деньги большие заработаю, разбогатею и смогу забрать Вероничку. Но всё пошло не по плану. Беременела я нелегально, безо всякого договора, условий не соблюдала… Недавно пришли анализы, а я больна, болезнь жуткая, но это расплата мне, за мой образ жизни… Теперь биологические родители не выходят на связь, видимо решили не забирать плод, от больной меня.
Катя слушала и холодела от ужаса.
— Рожу — оставлю в роддоме, у меня выхода нет, — добавляет Ася. — Куда мне чужого растить, если родную не могу забрать!
— Подожди, — растерянно произнесла Катя. — Я читала где-то, или слышала, что ребёнок в таком случае может родиться вполне здоровым.
— Наверное, — вяло говорит Ася. — Но биологические родители не захотели ничего слышать, я думаю, у них полно денег, они рисковать не станут, другую суррогатную мать найдут, которая выносит для них ещё ребёнка. Другого.
Катерина долго думала об Асе, когда вернулась домой. Впервые сегодня Катя перестала злиться на приёмыша, девочка перестала раздражать ее.
Мама Вероники в беде. Да как же сложно всё, как бы ни старалась Катя заменить Веронике мать, это невозможно. Катя думает, много думает о беде в которую попала Ася, иногда промакивает платком глаза, тайком плачет.
Она всё рассказала мужу, тот нахмурился:
— Ну это ваши дела, женские. Я даже не знаю, что сказать по этому поводу…
Вероника тоже задумчива и молчалива, она села возле Кати и посмотрела грустным взглядом. Катя больше не могла, не выдержала, взяла девочку и обняла, поцеловала её пальчики, уложила спать рядом с собой в кровать и всю ночь не спала, размышляла, крепко прижав девочку к себе.
— Дай, дай мне покатать, — попросила Вероника и Катя уступила ей коляску с пухлощёким малышом внутри.
Это ребёнок, которого родила Ася, он самый. Но Аси уже нет, отмучилась. Оставшегося без родителей мальчишку усыновили Катя с Петром.
«Дорогой мой Павлуша», — думает Катя.
Он и в самом деле дорогой, очень дорогой ребёнок. Очень многого он стоил.
И теперь Катя в ответе за него, как и за Вероничку. А еще думает Катя о том, что могла бы спасти Асю и возможно, у девушки судьба сложилась бы по другому, а как же…
Вероника потискала малыша за щёчки, поцеловала в лобик и сказала вслух:
— Мамин сладкий пирожочек. Я так рада что ты родился, братик.
После, повернувшись, уткнулась в пальто Кати.
— Мамочка Катечка, — прошептала она, — Я очень люблю тебя.
